Первое изделие рук человеческих на иной планете

К 1965 году Луну уже стали считать чем-то вроде заднего двора Земли. И хотя мягкой посадки на наш естественный спутник добиться всё не удавалось, регулярный «обстрел» его земными аппаратами вселил и в русских, и в американцев уверенность в своих силах.

Да и к хорошему быстро привыкаешь. Если ещё недавно первый земной вымпел в лунной пыли был сенсацией и важным политическим событием в отношениях между США и СССР, то теперь даже точнейшее, чуть ли не до метра, попадание в Луну какой-нибудь «Луны-7» вызывало только горькие улыбки.

Но само по себе достижение спутником поверхности Луны достижением уже не считалось. Вот добраться бы до Венеры или Марса…

Андрей Соколов, в атмосфере Венеры, 1972 год. Фото: Russian Look/Globallookpress

Добраться до Венеры…

Вот как раз этого никак и не удавалось. Ныне рассекреченные сводки и доклады пестрят словосочетанием: «Задание не выполнено». С февраля 1961 года, когда к Венере запустили первый аппарат, из восьми запусков (один испытательный) удачных не было ни одного. Из семи автоматических космических станций пять были уничтожены при взрывах ракет-носителей, ещё две вышли из строя на трассе полёта.

Похожая ситуация складывалась и с марсианскими стартами. Из шести пусков к этой планете лишь два прошли благополучно, но обе межпланетные станции вышли из строя на пути к Марсу. Эта планета вообще, похоже, как была, так до сих пор и остаётся проклятьем отечественной космонавтики. В конце концов, в инстанциях, с подачи КБ Сергея Королёва, решили на Марс в фигуральном смысле плюнуть и передать три оставшиеся от марсианских планов станции — они обозначались литерами «ЗМВ» — в программу полётов к Венере.

Причины неудач были самые разные. Всё-таки космонавтика находилась ещё в стадии детской, в стадии роста и набора опыта. Как вспоминал впоследствии один из конструкторов, близкий соратник Королёва Борис Черток, «всё познавалось на ощупь, методом проб и ошибок, непосредственно в космосе».

Академик Борис Черток. Фото: Валентин Кузьмин/ТАСС

Космические аппараты устанавливались на ещё неотработанные ракеты-носители, — пишет он в своей книге «Ракеты и люди». — Казалось, что многими пусками мы быстро достигнем цели, а скрупулёзная наземная отработка потребует времени и средств, которых нам не дадут. И в самом деле, нас не ограничивали в средствах для заказа десятков ракет-носителей или изготовления десятков космических аппаратов. Но стоило запросить гораздо меньше миллионов на строительство лабораторий для термовакуумных, вибрационных, электромагнитных («безэховых») и для всякого рода других испытаний или на приобретение специальных стендов и измерительных приборов, как мы наталкивались на стену непонимания.

Парадокс, но факт — дорогой запуск ракеты-носителя считался более простым делом, нежели обеспечение надёжной работы двигательных установок после стендовых испытаний на различных режимах!

Второй причиной неудач было, видимо, то обстоятельство, что межпланетные космические станции были всё же побочным сектором работ для конструкторского бюро Сергей Королёва. Ведь в основном его люди занимались уже плотно пилотируемой космонавтикой. Тут были успехи, тут были перспективы, тут была гонка с американцами за Луну. И на тщательное «вылизывание» ракет и аппаратов для Марса-Венеры просто не хватало ни времени, ни мотивации.

Косвенно в пользу такой версии говорит тот факт, что все дальнейшие успехи советской межпланетной космонавтики начались после передачи этой темы от Королёва в конце 1965 года в НПО имени Лавочкина — в конструкторский коллектив под руководством Георгия Бабакина.

Можно вспомнить и то, что в 1965 году у учёных уже были основания считать, что на поверхности Венеры царят высокая, до 400 градусов, температура и высокое давление атмосферы. Но переданные из другой программы спускаемые аппараты перестраивать не стали и запустили, уже вполне сознавая, что в венерианских условиях они просто не выживут…

Первый вымпел на Венере — советский

Автоматическая станция «Венера-3», доставившая на поверхность планеты Венеры вымпел с гербом СССР.  Фото: Валентин Черединцев /Фотохроника ТАСС

Словом, станции «Венера-2» и «Венера-3» стали последними межпланетными аппаратами, созданными в королёвском ОКБ-1. И вот именно их и посетила удача.

Почему — два? А тогда как раз и создалась эта традиция. Поскольку по законам небесной механики нужное «окно» для запуска на Венеру открывается где-то раз в год, а надёжность изделий, как мы видим, оставляла желать лучшего, то космические аппараты запускали сразу с дублями. В данном случае планировали отправить вообще четыре единицы! Что и сделали, но только две из них вышли на расчётные орбиты. Одна из-за аварии на третьей ступени носителя осталась на земной орбите под именем спутника «Космос-96». А старт другой ракеты вообще отменили по техническим условиям.

«Венера-2» отправилась в путь на 4 дня ранее «Венеры-3». Но ей не повезло. Вся аппаратура замечательно работала на протяжении всего полёта, но аккурат ближе к искомой планете станция начала опасно разогреваться. Поэтому, прекрасно отработав по магнитным полям, по космическим лучам, по потокам заряженных частиц и солнечной плазмы, как раз недалеко от Венеры земной аппарат перестал выходить на связь. Задачу свою он явно выполнил, тем более что изначально и планировался как пролётный, не предназначенный для посадки: прошёл от планеты почти вдвое ближе, нежели планировалось, и наверняка сделал необходимые снимки венерианской атмосферы. Но вот передать их не смог…

А вот «Венера-3», запущенная 16 ноября 1965 года в 4 часов 19 минут московского времени с космодрома Байконур, поверхности соседней планеты достигла. Правда, тоже не обошлось без накладок. И тоже из-за проблем с терморегуляцией. После 63 сеансов связи станция замолчала. Но поскольку все необходимые коррекции траектории были уже проведены, то земной аппарат точно вошёл в атмосферу чужой планеты на расстоянии 800 км от её оптического центра, на ночной стороне. Так впервые в истории изделие человеческих рук достигло чужой планеты. Это случилось 1 марта 1966 года.